назовём его Н., ехала в его особняк на Ордынку прямо с вокзальной помойки, подкрашивая губы и переодеваясь в чистое.
Н. не первый год помогает фонду, но всегда сам выбирает, кого из больных облагодетельствовать. И почти всегда это самые бесперспективные, отверженные, бесправные, никому не нужные люди (недавно, например, он помог оплатить зубные протезы для старого немощного заключённого в одной из колоний). Каждая наша встреча, каждый этот его ВЫБОР много лет сопровождается обязательной церемонией наставления, нравоучения, назидания.
Сам Н. называет это просто проповедью.
— Ты ничего не понимаешь в бизнесе, Авилушка, и ухмылку эту свою сразу прячь, она уже года три на меня не действует. Всё вокруг — бизнес. Он делится на две части — успешный и нет. Догадайся, твой фонд в какой части? Не перебивай, с точки зрения бизнеса твой фонд вообще в жопе. Ты работаешь с самыми бесперспективными и нерекламоёмкими, твоих больных не вылечить, твоих тщедушных оголодавших хромых БОМЖей ни на одну стройку не устроить, и даже твои раненые дети — украинцы, без комментариев, да? Кто им захочет помогать?
— Ты же им помогаешь…
— Мне тебя дуру жалко просто. Как это… У Лизы было. Мы помогаем тем, кому никто не помогает? Как ты можешь работать под брендом Доктора Лизы и отказываться от бюджетных денег и грантов?!? Чуть не половина министров и депутатов ваш фонд хвалят, пишут про вашу работу, а ты жалеешь денег на штат. Авилище, это нормально, когда в благотворительном фонде есть секретари, менеджеры, юристы, фандрайзеры, шоферы, уборщики и пиарщики. Тебе под фонд особняк предлагали, а ты, идиотка, отказалась!
— В фонде нет уборщицы, ты правильно сказал, а у меня нет времени целый особняк вычищать и дезинфицировать.
— Упущенные возможности — помнишь, мы с тобой в школе маркетинга проходили. И про уникальное торговое предложение, и про брендирование…
— А ты помнишь Сашу? Твоего первого? Когда я его вывозила, НИИ и Минздрав дали заключение, что он паллиативный. Несколько месяцев ему тогда отмеряли максимум, а ты взял его под опеку, жилье снял, медикаменты оплачивал. «Авилушкин бесперктивнячок» ты его тогда назвал. Сашка не несколько месяцев, а 3 года, 4 месяца и 23 дня ещё прожил. Он ушёл, но его мама и все мы помним каждую песенку, что он заучил и спел нам, его смех, храним рисунки, что он нам дарил.
— У меня два рисунка есть. Висят в приёмной. Я сына своего Сашкой назвал в память о нем. Он родился буквально сразу после смерти Саши…
__
Это мой прошлогодний текст. В этом году именно для работы нашего фонда этот пост самый актуальный. Я обожаю Н., он не позволяет упоминать его имя в соцсетях, он просто искренне нам помогает, нашим больным и бездомным.
И таких добрых и искренних людей вокруг фонда Елизаветы Глинки — тысячи.
Спасибо всем вам!
