в Москве или Германии, в тепле на диване?! Я даже ответить на их обвинения не могу. Как я могу отвечать людям, которые не понимают, чем я занимаюсь? Я скажу так: «Господа критики, хотите пожурить меня? Так приезжайте в Донецк, давайте там с вами пообщаемся. Или поезжайте ВМЕСТО меня, спасите детей, сделайте это лучше, чем я! Я не права, а вы знаете, как надо? Так что вас останавливает?»…
Пересекайте границу, вывозите, делайте хоть что-нибудь, мать вашу! Почему вы ничего не делаете?! Ведь, если вдуматься, это уму непостижимо — как можно попрекать спасенными жизнями?! Мужчинам — женщину попрекать! Вам что, лучше было бы, если бы дети, которых я вывезла, умерли?»
Если бы умер Никита Тепляков, нуждавшийся в пересадке почки, которого я вывезла поездом, благодаря Володину. Вам что, легче бы жилось? Вы бы получили возможность написать пост: «Кровавый режим Путина задавил Никитку Теплякова». Или умер бы Богдан с полностью раздробленным тазом, матери которого бетонная плита отсекла голову? Кому от его смерти лучше бы стало?!
Наверное, потоки оскорблений и лжи, с которыми я сталкиваюсь — это цена, которую необходимо заплатить за их жизни. Даром такие вещи не даются… Каждая спасенная, выхваченная из ада войны жизнь — это перелом хода вещей, предотвращение уже почти свершившегося зла. Существует мера, цена, которую я должна заплатить: мне нужно не только поехать и вынуть детей «оттуда», из-под снарядов и пуль, но и «здесь» пройти через побивание камнями, публичное унижение. И знаешь, если за все эти «мразь» и «сука» в мой адрес Бог даст мне возможность спасти еще хотя бы одну жизнь, я согласна».
Всем, кто критикует фонд «Доктор Лиза», оскорбляет и угрожает нам за то, что мы помогаем детям — российским, украинским, детям Сирии, Донбасса или Нагорного Карабаха, всем вам в 2015 году уже ответила Доктор Лиза.
Добавить нечего.
Мы больше не будем отвечать на эти угрозы и оскорбления.
Работаем.
