я ценой невероятных усилий протаскиваю себя через этот кошмарный день, сквозь это неизбывное горе.

Семь лет назад погибла Елизавета Глинка.

Казалось ли мне, что Доктор Лиза будет у всех у нас всегда?

В последний год уже нет. Она чудовищно уставала, жила на невозможных для любого человека оборотах, при этом по-прежнему принимая чужую боль и пропуская через себя страдания других людей. Донбасс, а потом Сирия, то, что она видела и переживала на войне — искалеченные и убитые дети, старики, умиравшие от голода, разрушенные больницы и школы, коллеги-врачи, пробирающиеся в операционную под обстрелами — всё это крепко изменило всю ее жизнь и саму Лизу. 

Она ненавидела войну.

А Елизавету ненавидели и критиковали за спасенных из ада войны людей.

«Существует мера, цена, которую я должна заплатить: мне нужно не только поехать и вынуть детей «оттуда» из-под снарядов и пуль, но и «здесь» пройти через побивание камнями, публичное унижение, — как-то сказала она в интервью, — и знаешь, если за все эти «мразь» и «сука» в мой адрес Бог даст мне возможность спасти еще хотя бы одну жизнь, я согласна».

Уезжая в очередной раз в зону боевых действий, Доктор Лиза оставляла наиподробнейшие инструкции, отдавала мне записную книжку со всеми телефонами, которые могли понадобиться, сама почти каждый день знакомила меня с кем-то важным, чья помощь может пригодиться если с ней что-то случится.

И всем говорила, что я ее доча — некоторые чиновники до сих пор думают, что она не шутила.

Она вколачивала в нас изо дня в день: что бы ни случилось, дело продолжить, дело продолжить, дело продолжить.

Семь лет, как она погибла.

А людей, вдохновленных Доктором Лизой и продолжающих её дело с каждым годом всё больше и больше.