назовём его Н., ехала в его особняк на Ордынку прямо с вокзальной помойки, подкрашивая губы и переодеваясь в чистое.

Н. не первый год помогает фонду, но всегда сам выбирает, кого из больных облагодетельствовать. И почти всегда это самые бесперспективные, отверженные, бесправные, никому не нужные люди (недавно, например, он помог оплатить зубные протезы для старого немощного заключённого одной из колоний). Каждая наша встреча, каждый этот его ВЫБОР сопровождается обязательной церемонией наставления, нравоучения, назидания.

Сам Н. вот уже много лет называет это просто проповедью.

— Ты ничего не понимаешь в бизнесе, Авилушка, и ухмылку эту свою сразу прячь, она уже года три на меня не действует. Всё вокруг — бизнес. Он делится на две части — успешный и нет. Догадайся, твой фонд в какой части? Не перебивай, с точки зрения бизнеса твой фонд вообще в жопе. Ты работаешь с самыми бесперспективными и нерекламоёмкими, твоих больных не вылечить, твоих тщедушных оголодавших хромых БОМЖей ни на одну стройку не устроить, и даже твои раненые дети — украинцы, без комментариев, да? Кто им захочет помогать?

— Ты же им помогаешь…

— Мне тебя дуру жалко просто. Как это… У Лизы было. Мы помогаем тем, кому никто не помогает? Как ты можешь работать под брендом Доктора Лизы и отказываться от бюджетных денег и грантов?!? Чуть не половина министров и депутатов ваш фонд хвалят, пишут про вашу работу, а ты жалеешь денег на штат. Авилище, это нормально, когда в благотворительном фонде есть секретари, менеджеры, юристы, фандрайзеры, шоферы, уборщики и пиарщики. Тебе под фонд особняк предлагали, а ты, идиотка, отказалась!

— В фонде нет уборщицы, ты правильно сказал, а у меня нет времени целый особняк вычищать и дезинфецировать.

— Упущенные возможности — помнишь, мы с тобой в школе маркетинга проходили. И про уникальное торговое предложение, и про брендирование…

— А ты помнишь Сашу? Твоего первого? Когда я его вывозила, НИИ и Минздрав дали заключение, что он паллиативный. Несколько месяцев ему тогда отмеряли максимум, а ты взял его под опеку, жилье снял, медикаменты оплачивал. «Авилушкин бесперктивнячок» ты его тогда назвал. Сашка не несколько месяцев, а 3 года, 4 месяца и 23 дня ещё прожил. Он ушёл, но его мама и все мы помним каждую песенку, что он заучил и спел нам, его смех, храним рисунки, что он нам дарил.

— У меня два рисунка есть. Висят в приёмной. Я сына своего Сашкой назвал в память о нем. Он родился буквально сразу после смерти Саши…