Мы приехали в хоспис Козлово, в Тверскую область. Привезли медикаменты для паллиативных больных. Куличи. Светлая Пасха, настроение праздничное. Доехали быстро, за 4,5 часа.

Валентина, старшая медсестра, как всегда, встретила нас с распростертыми объятиями. В дороге мы гадали чем она будет нас сегодня угощать. Я говорил, что будет борщ. Володя и Нурия утверждали, что гороховый суп. Они победили. Вкусный такой, наваристый. Я съел две порции.

Поели, пора идти поздравлять с праздником людей.
Женщины все лежачие. Будить не стали. Пошли к мужчинам. Зашли в палату, в одну, другую.. Нурия раздает куличи в руки, спящим — ставит на тумбочку. Володя, словно паж, ходит с подносом за ней. Я снимаю.
Глаза у людей светятся, когда им подарки подносишь. Радостно им. Сложно ли изобразить радость, когда ты понимаешь, что это твой последний дом? Радостная улыбка, как лучик солнца долгожданный среди сердитых туч.

Медсестры зашушукались за моей спиной. Оборачиваюсь. Мужчина на кровати лежал немного расслаблено. Откинул руку в сторону и смотрел огромными щенячьими глазами в потолок. Будто бы считал мух на липучей ленте. Худощавое лицо его было философски задумчиво. Кожа и кости. Болезнь не щадит никого. Накрыли его. Но что-то не так.
Я вышел из палаты в коридор, а там уже грусть и тоска. «Надо выносить» — говорит Валя, глядя на девочек.
«Ну что ребят? Поможете до морга донести?» — «Конечно поможем». – Не задумываясь ответил я, как будто собрался в магазин сходить за хлебом. — «Девочки идите готовьте его».
Три сестрицы взяли носилки советского образца с деревянными ручками и пошли в палату. Я пошел с ними, вдруг помощь нужна будет. В голове крутилось «Кадр, кадр, кадр». Я же фотограф.

Я мысленно обрисовывал ситуацию как оно сейчас будет. Но, зайдя в палату, я понял, что фотографии не будет. Это личное. В одну долю секунды я понял для себя, что я не могу позволить себе это сделать, не могу разрушить доверие людей, которые меня окружают. А главное – доверие этого умершего человека. Важно проявить уважение к ситуации. Прочувствовав момент, я смотрел за реакцией его сополатников. Поймать то самое важное, что происходит сейчас.

Кто-то проявил интерес, наблюдая за процедурой, как мужчину отсоединяют от катетеров. Но глаза…, но взгляды, все напрочь лишены эмоций. В них какая-то серая темная пустота. Мужчина в синих трико пришел из соседней палаты. Пробурчал себе под нос непонятное, пошел обратно.
Покойному сменили подгузник, подвязали подбородок с головой и обернув в простыню, на которой он лежал, опустили на носилки. Маленький, худенький и тяжелый.

Понесли. Володя перехватил носилки у девушек, мы спустились по лестнице и вышли на улицу. Я понимаю, что мы несем его в морг, но не могу понять куда мы идем. В голове крутилось. Мы что? Так по улице среди людей его и понесем? Володя предложил в Петровну погрузить. Все оказалось проще.

Мы обошли здание хосписа справа и направились к сараю со старой деревянной дверью, серого от старости цвета. Открыли, занесли. Это было помещение 3х5 метров с окном, тонированным желтым стеклом, от которого помещение наполнялось переливающимся желто-зелёным цветом. Словно усыпальница фараона. У окна, вплотную стоял стол. На столе лежали вещи умершего. Кроссовки, штаны, кофта или футболка. Мыльные принадлежности. Бритва, ложка, вилка, расческа, крестик на веревочке.

Его положили у стены, напротив окна. Лежа на носилках, тело, накрытое покрывалом, поглощалось солнечным светом, который забирал его к себе на небо.

Мы вышли, подперев дверь оторванным когда-то давно куском забора и пошли готовиться к отъезду…

В хосписе есть одно «святое» место.
Нет, это не столовая. Это курилка в которой запрещено курить. Балкон. Дверь чуть приоткрыта, сквозь нее прекрасный вид на кладбище неподалеку.

Разговорились с мужчиной на коляске: — «Вид красивый, успокаивает, навсегда».

Да, без юмора в этой жизни можно сразу на кладбище.

_____
Рассказ и фото нашего волонтера Виктора Берёзкина о поездке в наш подшефный хоспис.

6 мая 2024